Волки. Злые волки. Хотят съесть меня.
Страшно.
Шептала в лесу маленькая Красная Шапочка. Вот только никто её не слышал.
Знаете, я ведь жутко боюсь мужчин.
Пространство без света и звука, там, где меня никто не увидит. Никто не знает. Где черно и тихо, и бесшумно. Чёрный – комфортный и безопасный. Если я выйду на свет — они обязательно увидят меня. Меня обязательно съедят волки.
В невидимости, в темноте, в чёрном – надежно.
Не выходи на свет. Не одевайся слишком Ярко. Сама виновата. Ты должна. Твой долг. Кто ты такая, мужчина всегда главнее. Кто вы такие, и кто я? Чем думала, когда надевала такую короткую юбку. Сама дура. Шлюха. Все бабы одинаковые.
(Волк! Волк! Волк! В ваших дверях, в ваших домах, возможно вы не знаете, но в вашей постели. Волк!)
Белый. На белом я — кровавое пятно, со всех концов листа формата А4 ко мне тянутся волки.
Чёрный, безопасный. Стволы голых деревьев по зиме, я сольюсь с ними даже в самую зимнюю белизну, и ни один волк меня не найдёт. В лесу я встречаю отца, и он ласков, от него я не прячусь у деревьев, он гладит меня по голове. Он говорит, что я в безопасности, я верю ему. Ведь мы — стая. Одной крови.
Мой отец добр, мой отец со мной, и я не знаю крепости надёжнее отцовской заботы. В волчьем мире свои законы, но пока я рядом с ним — я волчонок. Никто не тронет, никто не подойдёт.
У большого волка черная тень, я усну в ней и просплю до утра, никем не тронутая.
Вырастать больно, новые сильные конечности продирают старую кожу, что стала мне не по размеру.
И на белом снегу я — алое пульсирующее существо. Точно мишень в волчьем мире. Волки кружат и щёлкают зубами, пытаются отхватить по кусочку.
Когда они собираются вокруг и их много — страшно. Хищники. Звери. Ты заснёшь с ними и проснёшься с разорванным горлом в собственной постели.
«Красавица, ты куда, подожди, посиди с нами».
«Одна тут отдыхаешь?»
«Девушка, хотите кофе? Чай? Давайте поговорим, спускайтесь».
Однажды девочка зашла в волчью клетку и не нашли даже частички её бедной души. Растащили, разобрали, не оставили после себя ничего. Но я слышала волчий вожак носит её косточку — тонкую, точно птичью, вместо украшения.
Белый. Ослепительно белый снег.
Волчьи лапы.
В черноте я забиваюсь под теплый братский бок, и он спрашивает меня, что случилось. А я хочу спросить. Вот только не могу найти слов, да и слишком поздно уже. Все слова у меня выжрали волки прямо из горла, но я всё равно спорю до хрипоты. И я говорю: Я не меньше, чем вы. Я не меньше, чем вы!
И мой добрый брат в черноте, где я невидима и неслышима.
Конечно, ты не меньше. Ты не меньше.
И я люблю, я так люблю его. Злые мужчины. Добрые мужчины. Злые волки. Добрые волки. Волк подружился с Красной шапочкой, довёл ее за ручку до бабушки, а она всё равно раскроила ему глотку, просто потому что она привыкла, что в этом лесу волки жрут девочек и делают из их косточек талисманы.
Ты не меньше.
Говорит он мне. И я знаю. Не меньше. Но ему легко говорить. Мы ведь одной крови.
В белой-белой классной комнате ученица спрашивает у меня: Почему мальчики считают допустимым говорить такие вещи?
Она продолжает: У нашей школы стоит мужчина, у него спущены штаны, он трогает себя и зовёт нас. Что нам делать?
Её глаза увеличиваются, бесконтрольно, в конце она шепчет: Мне страшно.
Злые волки. Хотят съесть меня. Мне страшно. Она не заканчивает.
Они говорят: Мою одноклассницу преследовал сосед.
Они говорят: Мне страшно оказываться в толпе, если там одни мужчины.
Они смотрят мне в глаза и спрашивают, как у старшей: Что нам делать?
И прежде, чем ответить, я замечаю:
«В первую очередь, вы должны знать. Я тоже боюсь волков».
Как только фраза повисает в воздухе, посреди этих тошнотворно белых стен, где от волков не спрятаться, на меня устремляется с десяток злых, жёлтых глаз.
Волки.
Мои девочки делают один шаг, ближе ко мне — дальше от волчьего мира.
И я показываю зубы.
Белый слепит, белый раздевает посреди снежного поля, на потеху своре.
Пусть волки приходят. Мы с вами останемся стоять все равно.
В чёрном мне не уснуть, в этой тонкой полосе, островке безопасности, за стенами я слышу только тяжёлые удары лап и скрежет когтей. Иногда мне кажется, что когти у них железные.
Механические звери. Злые волки.
Вы уснули с ними в одной постели.
Есть добрые волки, говорят мне. Есть, я соглашаюсь. Есть волки, что точно собаки будут спать у вас в ногах и тыкаться влажным носом в руки. Есть добрые волки и в чёрном они будут стоять у ваших дверей. И беречь ваш сон. Есть добрые волки, выбирают один раз и до конца.
Есть нежные волки, чуткие волки. Есть не самые сильные волки, но вы знаете, что дома с ними будет хорошо. Есть волки, надёжные волки, укутают темнотой и чёрным, спрячут, удержат от всего тяжёлого и неприятного. И так тихо.
Вот только.
Чего не знают даже самые лучшие, самые добрые волки?
Ужаса шагов за спиной, которые ускоряются как только вы ускорили свои. Отвращения, когда из кустов выпрыгивают уроды без штанов и предлагают потрогать. Что такое, когда тебя держат сразу несколько волков, и ты не знаешь, что с тобой будет делать самый страшный из них. Как вбегаешь в подъезд или лифт, надеясь только на то, что за тобой никто не последует. Как оказаться в толпе, когда все смотрят грязно и обсуждают точно вещь. Как в транспорте к тебе прижимаются, и трутся, и в спину что-то упирается.
Что такое «Ты мне это должна». Что такое «Ты всего лишь женщина».
Вот он, ваш чёртов волчий мир.
Я не всего лишь.
Я целая.
Чёрное, белое, чёрное.
Разделение условно и притянуто за уши, нет чёрного угла, в который можно прыгнуть и оказаться магически спасённым. От сумы, от тюрьмы, от тризны. От насильника. От страха.
От злого волка.
Злые волки хотят съесть меня. Страшно! Мне страшно!
Если честно, я ужасно боюсь мужчин.
Чёрное. Белое. Деления нет. На выходе получается замечательный серый. Собаки способны различать некоторые цвета и я не знаю, как это работает для волков.
Но если вы спросите меня, то я скажу, что волчий мир — серый.
Из ударов сильных лап, скрежета металлических когтей.
В лесу волк. Прячьте своих девочек.
Однажды в лесу повзрослевшая Красная шапочка увидела, как волчата лают на девочку, но пока не кусают. Только дразнят, щелкают зубами у самых ног, уже успели порвать полосатые чулки и нарядную юбку. Тогда Красная шапочка схватила самого крупного волчонка за шкирку, она не стала его трясти, только посмотрела в глаза:
— Волчишка, скажи мне. Поступил бы ты так со своей мамой? С маленькой сестрёнкой? А хотел бы, чтобы с ней поступили так? Отвечай, волчишка.
Глаза у Красной шапочки были чёрные-чёрные.
И что увидел в них волчишка, известно только ему.
Ослепительно белый снег окрасился жёлтым.
Я не всего лишь. Я целая.
